Уже давно в городе носили юбки до щиколоток и зеленые фраки, и поэтому вид молодого человека лет сорока, вышагивающего по тротуарам и бормочущего нечто нечленораздельное, в голубых колпаке и плаще, вышитых ярко-золотистыми звездами, вызывал удивленные взгляды. Это был Скарлапуша—последний астролог. Никто ему не верил. Астрология канула в лету. Астрономы объясняли точно и четко, когда и какое светило где появится. А он только и умел, что предугадывать судьбы по звездам. И часто—неверно. «Что же делать», думал Скарлапуша, волоча за собой ноги и с тоской глядя на золотистые колпаки обсерваторий, усеявших холмы вокруг города. «Я знаю, что я—гений астрологии, но кроме меня этого никто не знает, и это ведь так старомодно. Но я буду верен своей судьбе». Скарлапуша был очень несчастен: он думал, что если бы он родился два века назад, все было бы в порядке. Его бы аккуратно сожгли на костре. Он не предполагал, что родись он два века вперед, все в порядке было бы тоже.

* * *

Сначала Шкуркин стал журналистом. Однако мама его презрительно заметила мимоходом как-то, готовя обед: «Ну конечно, на чужих бедах деньги делать—невелика дотрога!». Шкуркин плюнул и ушел. Затем Шкуркин заделался компьютерщиком. «Стал бы ты кем-нибудь путевым», заметила мать: «Все виртуал, виртуал… Ты же взрослый мужик…» Шкуркин пытался не обращать внимания, но вскоре заметил, что ненавидит пиксели. Затем Шкуркин превратился в банкира. «Вот повезло мне с сыном, сказала мать. Чужими деньгами жонглирует—деньги делает». Шкуркин перестал спать по ночам, забросил дела, не смел крутить чужие деньги и вскоре обанкротился. Затем Шкуркин попробовал быть учителем. «Человек должен иметь профессию, чтобы преподавать!», заметила мама. У Шкуркина стал заплетаться язык на уроках: действительно, он преподавал то, в чем сам не являлся совершенным профессионалом. Затем Шкуркин женился. «Конечно, наверное вот только такую ты и мог найти», сказала мать. Шкуркин поглядел на свою жену и ему стало стыдно выходить с ней на улицу.

Но Шкуркин, в отличие от других, не повесился. И мать свою, конечно, не убил. Переехать-то он переехал, уже давно: это помогало, но не до конца. И с женой не развелся. Он просто терпеливо жил свою жизнь. Обыкновенный мученик был Шкуркин.

Напишите мне