Понимаешь, это такая штука—объяснял Капустин Парамоше. Там каждая деталь—неслучайна. Эпатаж там, конечно, нужен—безмерный. Причем—завтрашнего дня. И не на публику-дуру ориентируйся. А на энергетику. Ты на вечность работаешь или ты калиф на час? Неприличие—возникает из разрывания всех и всяческих покровов. Это так непристойно… Ведь это—движение свободы вперед. Смыслы не останавливаются, чтобы их догнали, а нанизываются, нахобучиваются друг на друга. Самое ужасное, это когда пытаются предугадать, что у нее на уме. А вот если наконец отказаться от этого—и только следить за своим, внутренним… там должна быть отвертка—когда одно порождает другое, это—третье, и так без конца, в колодец, вглубь, а где вынырнешь—неизвестно. Рамочный такой подход, знаешь? Затем—панно. Богатство красок, эпика, статистика, массы. И сопереживание: тут главное ориентироваться не на то, чтобы свое правильно передать, а на то, какие это вызовет ассоциации у них, понимаешь? Это как в мелодраме: неприятно включаться, на грани безвкусицы—ан действует! Потому что, батенька, с собой сравниваешь! И никуда не денешься! На ностальгию бей, на ностальгию! На сентимент! Ну, нагнетание драматургии—это не помешает, хоть это и чистый прием: и через отвертку можно, и, там, через намеки всякие, адресованные не им—двойной, тройной, многослойный такой вариант, да? Затем—перемена взгляда: с этой стороны посмотришь—да. А с другой: нет, нет и нет! Что делать? Вот тут-то и начинается все это: метания, волнистость. Ведь жизнь—что? Тут и интенсивное есть, и не очень. Если ты—мастер, то ты это все комбинируешь, не искажаешь, не пужаешься. Она поймет. Неожиданность—это тоже чистый прием, но в принципе безотказный. Связки между видимо самыми далекими друг от друга кусками… Затем—разнородность структурных систем. Они же на самом деле ни одна не существует в целом, а только их фантомы возникают, как назовешь одну деталь… Каждая система—это фантом вокруг ее детали. Так вот: это позволяет использовать одни—вместо других, т.е. уже не разговор деталей затевать, а разговор этих фантомов. Чуешь? И чем более разнородны фантомы, которые ты воедино сводишь, тем они становятся более беззащитными. Ну, такая классика как остраннение, humour там … все в дело пойдет, главное—жанр. Прислушиваться, пытаться предугадать—не стоит, это рабство, а вот внутреннюю логику жанра найти—да. Иначе—провал. В общем, так. Ты знаешь, как я каждый такой правильный шажок называю? Микро-пара-оргазм! Ничего нельзя утверждать. Как только нашел утверждение—безжалостно размягчай! И любая вещь, самая ценная деталь—через линзу. Не можешь линзы найти—случайные замены делай! Это лучше, чем торчащая кость, не растворившаяся в ткани. И тут это все надо интенсифицировать, наложение разнородных этих фантомов, чем интенсивнее, тем убедительнее, образы должны возникать, она должна видеть это, все эпохи, все стили воедино, и—в модус, в модус входи! Но также—стиль, игра, музыка! И тогда она кончит. Если, конечно, умеет.
