ЧЕРНЫЕ ГОРАЛИКИ

Катькина жизнь

Вначале Катька Климкова вышла замуж за американца. Но оказалось, что он сделал операцию, чтоб не иметь детей и никогда не заражаться Спидом. От этого голос его стал тоненьким-тоненьким, и все, что у Катьки осталось от него—квартира в первой зоне. Затем Катька, не отчаиваясь, вышла замуж за японца. У него была тонкая-тонкая кожа, он очень любил ее, хотя общего языка у них не было. Вскоре он получил высшую литературную премию. Оказалось, что он опубликовал трактат «38 способов, как кончает моя русская жена, и консистенция ее сисек». Катька обиделась и ушла от него. Остался чайный сервиз и хижина для чайных церемоний—их дача на юге Сахалина. Затем Катька вышла замуж за пресвитерианского священника. Ему было 73 года, но он был очень энергичен и выглядел молодо. Катька была его пятая жена. Все предыдущие тоже были пресвитерианскими священницами, и все их дети тоже. Трахались Катька и священник нечасто, муж предпочитал молчаливые молитвы или песнопения в церкви—красивом сарайчике с плоской крышей около их особняка. Они трахались обычно в ночь с пятницы на субботу, как и все англичане—и это была как раз ночь, когда все бывшие жены и дети священника приезжали к нему на уик-энд и группкой стояли у дверей их спальни, прислушиваясь. К тому же с последней женой он не развелся, таким образом став многоженцем, в соответствии со своими убеждениями. Они все были очень толерантные, но как-то раз, когда все в 125-й раз укоризненно и очень толерантно молчали и улыбались, когда Катька вышла к файв-о-клоку с пятиминутным опозданием, она решила уйти. Но священник был хорош хотя бы тем, что, действительно, сделал ей ребенка и, вопреки своим убеждениям, определил его в Итон. Катька уехала. Ребенка она навещала в Итоне шесть раз в году. Он приезжал к ней в первую зону каждые вторые каникулы. Священник женился в шестой раз. Затем Катька вышла замуж за басурмана. Басурман заставлял Катьку ходить на руках, с юбкой, опущенной на голову, с голыми ногами, попой и животом. На попу он завязывал некую зеленую ленту, а затем начал приучать ее носить тяжелый свинцовый пояс. Но это еще ничего—он привез своих трех матерей и пятерых сестер и всех поселил у Катьки в первой зоне. Они лежали весь день, ничего не делали и только смотрели телевизор. Катьке житья не стало—она ушла от него за пять часов до взрывов в метро. Пришлось ее срочно заменять. Затем Катька вышла замуж за косматого еврея-старообрядца. Что тут было, никто не знает. Они пожили в Иерусалиме, Нью Йорке, Сиэтле, Аддис-Абебе, Куала-Лумпур, Тиране, Одессе и Тирасполе. В Карпатских горах Катька ушла от него в гуцульскую экспедицию и не вернулась. Гуцулы были хорошие, но никто ее не захотел, что Катьке было несколько обидно. Затем Катька познакомилась с французом-дипломатом, ну вылитым д’Артаняном из 20 лет спустя! Это был краткосрочный роман—всего года эдак 3. Француз все никак не мог развестись со своей старой женой и в конце концов предпочел жену Катьке, хотя в период романа возил Катьку по всему миру—по банкетам, балам и заседаниям всяких Советов Безопасностей. Катька даже сидела в коридоре в знаменитом Зале На Семи Свечах в Курамапу-Иторе, когда там за закрытыми дверями подписывался смертный приговор диктатору Мордахину и мирный договор, навязанный Нато, и ее француз выкручивал руки курамапуйцам, заставляя их признать иторян за существующих, а не выдуманных. Катька долго сравнивала обрезанный вариант с необрезанным, но так и не смогла решить, что в конце концов лучше. С одной стороны—казалось так, с другой—эдак… Хотя, честно сказать, если с бокалом шампанского—то разницы не было. Затем Катька вышла замуж за подающего надежды политика одной братской страны—очень брутально и аппетитно выглядящего. Она с ним познакомилась на выборах, когда как журналистка приехала их освещать и должна была ему передать бруснику в толченом сахаре от его двоюродной сестры из Усть-Каменогорска. К сожалению, выборы он проиграл и уехал на Мальдивы с любовницей из агентства Брехтер, ограбив партийную кассу, где лежали деньги олигархов на свержение существующей власти. Да и трахался он не ахти, хотя фотографироваться с ним было здорово. К тому же в итоге он оказался переодетой женщиной, причем голой. Лесбиянкой. Затем Катька вышла замуж за итальянца. Его, конечно, вскоре арестовали за взяточничество, и судя по всему, мафия его прикончила в тюрьме: он исчез со сцены. Иногда Катька вспоминала его и втихаря жалела, хотя трахаться он тоже не умел, но зато умел подарки делать. Затем Катька вышла замуж за Хачика. Хачик очень ее любил, и трахаться он умел везде и всюду и терпеливо, даже можно сказать безостановочно, и только через полтора года выяснилось, что у него одна жена осталась дома, другая—там, где он служил в армии, а еще есть любовница—зубной техник, живущая в Таганроге. Катька, поднаторевшая в перипетиях жизни и хорошо изучившая собственные эмоциональные нужды, запретила ему упоминать о них, решив не обращать внимание, и жила довольно счастливо. Она прописала ему, что говорить и что не говорить, и он честно зубрил список комплиментов, чтобы не ошибиться—по списку на каждый божий день недели. Но однажды он ошибся, и вместо того, чтобы в понедельник сказать коротко и ясно в ответ на ее «Ненавижу!»: «А я тебя люблю нежно и дико», сказал: «Где ты была вчера? Я тебе звонил в пять часов»… Это были слова на среду, в ответ на «Ты—подонок, многоженец, промискуй!». Понедельник—день тяжелый. Катя взбрыкнула и ушла, хотя, опять же, трахаться он умел хорошо, терпеливо, и любил ее нежно. Затем Катя вышла замуж за обыкновенного парня. Трахаться он не умел с детства, с тех пор, как в пятом классе девочки окружили его на спортполщадке, спустили с него футбольные трусы и оттрахали его всей своей бейсбольной командой. Еще хуже начал он трахаться после того, как побывал в армии, где служил на территории братской могилы своих прадедов, дедов и дядей, погибших в Отечественную, в Балканскую Кампанию, в Японскую Кампанию, в Первую Мировую, в Гражданскую, в Финскую Кампанию и в Великую Отечественную, а также двоюродного брата, погибшего в Афганскую, и племянника, погибшего в Чеченскую, и даже деверя, погибшего в Венгрии в мирном 1956м году, и наконец, братишки, погибшего в Беслане. Полностью же разучился он трахаться после того, как девушка до Катьки сказала ему: «Если не стоит—не подходи ко мне лучше». Но парень он был положительный: не пил, не курил, не работал и только знай себе сочинял горалики. А по воскресеньям ковырялся на участке, строил стены для будущей дачи из фанеры и другого подручного материала, который таскал с близлежащей заброшенной дачной стройки арестованного олигарха. Руки у него были умелые. Во всех смыслах. Единственное, что он требовал от Катьки, это чтобы она ему поклонялась. Она ему это делала ровно в три часа дня каждое воскресенье, а затем ругала почем свет стоит всю оставшуюся неделю. Но он любил ее и детей ее он тоже очень любил. Он попытался стать телезвездой и почти стал ею, но в последний момент все обломалось—сукин сын Умыслюк подсек. Катька его очень поддерживала в этот период, даже спала с Умыслюком, задабривала того, как умела, обеды ему варила по субботам. А когда не получилось, она так захандрила, что даже на время ушла к Умыслюку. Но вскоре вернулась. А когда денег стало совсем мало, муж ее вдруг честно пошел работать шофером. Платили ему однако все меньше и меньше, не уважали, молодые зажимали, и однажды его Уазик с подсолнечным маслом загорелся прямо на кольцевой, спичку горящую подбросили враги, или просто сам не заметил, как прикурил и спичку бросил, не затушив—неизвестно. К счастью, он не погиб, но пришлось бизнесмену 2000 долларов за масло отдать—а затем и Катька умерла неожиданно—думала подлечиться, а ее ухайдокали в больнице. Один момент лежит под капельницей—еще жива, хоть глаза закрыты и еле дышит, а другой момент—ее уже нет.

Вдовец ходил растрепанный, потерянный, как пес, чей дом сожгли дикие орды пафнутян, а хозяева сбежали, и не знал, куда приткнуться. До сих пор ходит, одичал совсем.

В 12 лет вундеркинд Тяпфкин окончил консерваторию, в 16—получил MBA с отличием в Станфордском Университете, в 19 он был Генеральным Президентом фирмы, занимающей самое высокое здание на берегу Темзы, в 22 стал почетным членом Российской Академии Наук, а в 32 снял свой пятый фильм, завоевавший 11 Оскаров и три Ники. Во время выступления в Венской Дипломатической Академии он вдруг потерял нить, поперхнулся и замолчал. Молчал он долго. Его перевели в Почетные Директора фирмы в самом высоком здании, затем попросили уйти в отставку. Фильмы его перестали иметь кассовый успех. Его концерт на стадионе Динамо провалился. Он подал заявление на работу в Макдональдс, но его не взяли, мотивируя это тем, что хотя все конкурсанты были очень сильны, среди конкурсантов были некоторые, чьи профессиональные навыки больше соответствовали нуждам данной должности. Вундеркинд Тяпфкин разучился делать что-либо. Он тупо сидел целыми днями, уставясь в белую стену, и только иногда отстукивал горалики на старом лаптопе, случайно оставшемся у него со времен Президентства. Он написал горалик об украденном горалике. Он написал скромный горалик. Он написал горалик-витамин. Он написал горалик, глядящий на самого себя то ли сверху, то сбоку, в общем—извне. Он написал самолюбующийся горалик. Он написал неполучившийся горалик. Затем он произвел вивисекцию живого горалика. Он написал горалик о применениях горалика. Он написал историю первого горалика, собранного в обыкновенном гараже из проволочек, цветной бумаги, гвоздиков и финтифлюшек. Он написал ряд запрещенных гораликов. Он написал спонтанный горалик. Он написал горалик-панацею: им можно было лечить все! Он написал горалик, защищающий от всего, включая от сглаза. Воины, потерявшие щит, выхватывали этот горалик из-под кольчуги и, размахивая им в воздухе, побеждали врага. Он написал о том, что все в мире превратимо в горалик. Он написал, в виде горалика, историю мира, как он помнил, после атомного взрыва. Он написал горалик о принципах оформления любовных писем. Он написал горалик о правилах поведения. Он написал политические горалики, математические горалики, несогласованные горалики и антигоралики. Когда его просили сказать что-нибудь, он долго молчал, затем отстукивал горалик.

В конце концов так стали поступать все люди мира, и мир вдруг изменился.

Мадам, мадмуазель, милочка; а также вы, молодой человек; зачем вам ехать в Колумбию, ну что может Колумбия вам предложить? Там слишком много пятизвездочных отелей. Поезжайте лучше в великую страну Карапнафказию, зажатую между двумя морями. Вот путевки на месяц—полный пакет. Всего лишь за бесценок, вы сможете испытать реальное оскорбление от полицейского в любой точке великой Северной Карапнафказии. Какое? На ваш выбор, ваше усмотрение. В зависимости от вашего бюджета, вас могут арестовать, засадить в кутузку на одну или более ночей, посадить в одну камеру с урками и—за дополнительную плату—даже дать почувствовать, как нежно, но решительно опускают там, в реальном мире Каранпафказии. Хотите ли вы быть лишенными паспорта на границе с непризнанным государством Ширкундазии и провести 12 часов в переговорах с пограничными чинами и таможенниками о цене за его возвращение? Хотите ли вы там же, на этой границе, оказаться зажатыми в предбаннике накопителя толпой старых женщин, пытающихся вывести помидоры в соседнюю Липу? Провести три дня и ночи на ногах, ожидая, пока откроется узкий кордон пропускного пункта? С первыми лучами солнца, вдохнуть тонизирующий аромат густых испражнений, накопившихся у вас под ногами за три ночи, так как некуда сходить в туалет? Хотите ли вы быть натурально ограбленными под дулом автомата во время посещения всемирно известного орлиного гнезда на гребне самой высокой горы в Европе? Хотите ли вы покататься на лыжах на лучшем высокогорном курорте Европы вместе с миллиардерами, вождями бандформирований, кинозвездами, известными бизнесменами, политиками и ворами в законе, и присутствовать при кровавой разборке, где убьют не менее 7 человек (включая вас, если ваш пакет это предусматривал)? Хотите ли вы, чтобы ваш кортеж обстреляли из мандариновых кустов? Для ВИП-туристов, мы можем даже организовать минометный обстрел и крушение над морем вертолета, везущего вас из Ширкундазии в древнюю страну Кхмерию (вид высокогорного ландшафта и почкующийся дым на месте запуска гранатомета—единственные в мире), с последующим попаданием в плен к древнему горскому племени бритунов и продажей в рабство на неделю, месяц или шесть месяцев. В древней столице Кхмерии всего лишь за 100 000 американских долларов вы будете зверски изнасилованы самим молодым, энергичным и просвещенным президентом региона (натуральность гарантируется), а за дополнительные 50 000 вас изнасилуют также целых два автократичных президента непризнанных государств или местных руководителей полупризнанных областей на ваш выбор.

Испытывали ли вы когда-нибудь вспеск адреналина, когда вас, везущего усмани-уммийский трикотаж на маршрутке из Пафнутии в Кхмерию, останавливают в районе проживания трухачей и под дулом пистолета раздевают до нитки в непроглядном мраке и холоде красивого снежного карапнафказского ноября, под великим небосводом и крупными гирляндами созвездий, висящих ниже всего в этой части света, на высоте 3000 метров над уровнем моря? Находились ли вы когда-нибудь на стальном железнодорожном мосте, красе и гордости края, ценном памятнике архитектуры эпохи модернизма, конструктивизма и Баухауса, когда он взрывается? Безопасность гарантированна: взорвавшись, мост переворачивается в воздухе и падает на свое место. Инженеры нашей фирмы рассчитывают все до мелочей! Хотите ли вы сопровождать груз химического оружия, якобы предназначенный для военной базы, дислоцированной поблизости, и распродавать его, единолично ведя переговоры с местными вождями, полицией, руководством базы, лидерами военных формирований, таможенниками и шоферами, назначая разборки и стрелки, определяя бюджеты, отслюнивая зелененькие, отражая рейды, расправляясь с теми из бывших преданных друзей, кто в процессе стал лишним? Хотите ли вы отбирать молодых красивых спелых девушек по деревням и весям, особенно сирот и бесприданниц, уговаривать их, убедительно рассказывая о сказочной жизни в далеких странах, пробовать их болевой предел, гася сигареты у них на ляжках и локтях, делать им успокаивающие уколы и штабелями переправлять их в эти далекие другие страны, получая до 150 долларов за штуку? Сгоняли ли вы когда-нибудь под дулом пистолета бабушек с крыш их домов, где растет трава и они пасут своих коз, или держат свои ульи, и, требуя, чтобы они стали кучнее и шагали в ногу, посылая их вон из деревни в тапочках и навсегда? Ласкали ли вы когда-нибудь еще не совсем одичавшую, отощавшую, но все еще льнувшую к солдатскому сапогу кошку, потерявшую хозяев—мужчину, женщину, старуху и троих детей, растрелянные трупы которых гниют позади дома, в яблоневом саду, и неизвестно, кошка ела их, или нет? Ползали ли вы когда-нибудь на коленях, моля свою мать и ее мужа простить вас, что вы взяли у них 50000 долларов, отдали своему другу детства, так как тот обещал завтра принести двойную сумму, а вместо этого он проиграл их в казино? Под стальным блеском их непрощающих глаз, поднимали ли вы дуло пистолета к виску?

Или, может, вы хотите пожить в бараке беженца и почувствовать весь бесконечный восторг от отсутствия перспектив, голода, холода, грязи, частых шмонов и необходимости платить за койку пайкой гуманитарной помощи смотрящему? Обжигающий глотку чифирь, сваренный на буржуйке, коптящей воздух в уютном бараке, где под одеялом вповалку спят ваши дети (шестеро, от двух до шести лет), обвиняющий взгляд вашей жены, низко склонившейся над штопкой толстых шерстяных носков, вкус мирно дымящейся махорки, купленной за недорого—пять автоматных пуль—за углом лагеря у бойкого племянника (пацан делает успехи, далеко пойдет)—что может быть трогательнее и успокаивающее, чем такой уютный вечер в семейном кругу?

Хотите ли вы принять роды у женщины под бомбежкой, в бомбоубежище, когда осколки шрапнели впиваются в белые стены госпиталя непосредственно над вашей головой, и назвать родившегося ребенка любым именем по вашему пожеланию (прейскурант имен, других возможных слов и цен прилагается)? Желаете ли вы собственноручно участвовать в скором суде над захваченными и решительном расстреле солдат-мародеров армии врага? Примеривались ли вы когда-нибудь, глядя из амбразуры грузового вертолета Ми-89, чтобы сбросить бомбу прямо в центр высокогорной деревни, на сельсовет, или в стадо овец на склоне, метя в овчарку, так, чтобы стадо разметалось по зеленому склону, как белое облачко? Жили ли вы когда-нибудь в солдатских палатках, без грамма воды, имея в распоряжении роты единственную жидкость—бочку коньячного спирта, которым надо протирать тело, покрытое волдырями, лишаями, грибком, чесоткой, герпесом и вшами? Зарабатывали ли вы себе прободение язвы желудка в рекордно короткий срок—в течение двух недель (после, конечно, полугодовой тренировки)? Хотите ли вы потерять ваш раненный глаз, или руку, или ногу, под ножами наших опытных и нежных хирургов? Можете ли вы помочь нашим бедным неимущим беженцам и предоставить ваш желудок для переноса полукилограмма чистейшей пробы героина через обстреливаемую границу между Ираном и древним арийским непризнанным государством Пихантии? Наводили ли вы когда-нибудь гаубицу на церковь или мечеть, у стен которой дети играют в классики? Приходилось ли вам карабкаться по отвесной скале, по еле видным горным тропам, на горбу у верного верблюда, специально выдрессированного горного проводника (двугорбого или одногорбого—по выбору, хотя последний стоит дороже, ибо первый только плюется и между кочками жмет, а с последнего к тому же все время соскальзываешь), в двадцатиградусный мороз, нелегально пересекая границу между Южной и Северной Карапнафказией, верблюд будучи ведомым под уздцы мудрым белобородым джигитом-сталкером, заботящимся о вас? Присутствовали ли вы при зачистках, когда дикие орды одних солдат сжигают дома и семьи других солдат, сравнивая деревни с политикой выжженной земли? За дополнительную плату, вы можете находиться в таком доме, в такой деревне, участвовать как член семьи или как солдат, осуществляющий зачистку или пост фактум кровно мстящий за нее. Подвергались ли вы когда-нибудь групповому изнасилованию, когда с вас, мадмуазель, сорвут вашу чадру, со стороны 12 солдат, с последующими приходом командира их взвода и ночью, полной приключений в штабном бараке? Посылали ли вашим родственникам когда-либо ваш мизинец или сосок с предложением выдать человеку, доставившему посылку, немедленно два миллиона долларов, и с видеокассетой, которая сделат вас телезвездой, великомучеником/цей и мировой порнозвездой в одночасье? Участвовали ли вы когда-нибудь в захвате заложников? Чувствовали ли вы уверенную, успокаивающую тяжесть поясов сметри вокруг вашего тонкого девичьего или мужественного юношеского стана? Учил ли вас когда-либо скромный, обожаемый, мудрый гуру, талиб, наставник, КАК нажимать на кнопку (предварительно ощутив ее упругий глянцевый сосок под огрубевшими подушечками пальцев)? С какими чувствами, с какими мыслями, КОМУ направленными? Взрывали ли вы себя в людном вагоне метро мирового мегаполиса, оставив до того свое сообщение великим мира сего, которое они обязательно выслушают, содрогаясь, и услышат, ибо солдат—дерево, а армия—лес? Наблюдали ли вы последним угасающим взором, в то время, как душа ваша чисто отлетает ввысь, как отлетают и летят во все стороны мира руки и ноги взорванных вами мужчин, женщин или детей? Ели ли вы когда-нибудь абрикосы величиной с яблоко? Впивались ли вы зубами в свежую и мягкую кожуру красного граната, чтобы его сок тек у вас вниз по подбородку и под тельняшку? Откусывали ли вам сосок, слизывая этот сок из-под между ваших грудей? Собирали ли вы когда-нибудь вместе с милыми бабушками самый вкусный инжир, инжир, растущий на месте свежей, свежевскопанной братской могилы?

Поезжайте в Карапнафказию. У нас сегодня скидки! Приближается конец сезона. Всего лишь за бесценок вы испытаете все это и многое другое.